металась в клетке, жадно грызла прутья,
дремала, в перья голову уткнув.
из-за тебя я не стояла на распутье.
ты уходил едва я открывала клюв.

словил синицу. рад. ручная птица.
ты не просчитываешь ходы на "потом".
и ты не веришь, что сумеет так случиться:
твоя синица скоро станет журавлем.

Мы изменяем всем подряд, без исключений.
И хорошо, что зеркало не видит, что внутри.
Мы не прощаем никого. А сами требуем прощений.
Осознавая всю ничтожность. пусто впереди.

Мы топчем тех, кто закрывал всем нам же спины.
Они приелись слишком, слишком «всё равно».
Мы их, родных, своих, свои же половины.
Пытаемся топить, мы тянем их на дно.

Мы убегаем от себя как можно дальше.
Подруга мерзость вряд ли даст спокойно спать.
Мы тонем в этом океане низкой, подлой фальши.
Не выбраться уже. Нам прежними, увы, уже не стать.

он говорил, что будет рядом вечно,
она твердила-я люблю тебя до смерти.
любое чувство, ах-увы, не бесконечно,
им нечего сказать. порвались, видно, сети.

случайных встреч тактично избегая,
и обходя друг друга строной-
они живут совсем не понимая,
что их любовь могла бы быть другой.

она украдкой вытирает слезы,
кося одним лишь глазом на экран.
он там же, в сердце, взял-застрял занозой.
она-горда! какой самообман.

а он искал какой то повод,
звонить ей просто так не хватит сил.
а он искал хотя бы слово,
и даже текст с бумажечки учил.

и все в порядке, все у них спокойно.
она закрыла зонт, а он давно в такси.
и им двоим почти до смерти больно.
но говорить об этом-боже упаси.

Я так стараюсь быть во всем с тобой,
И веровать в тебя сильней, чем в Бога.
А ты качаешь ясной головой,
С насмешкой говоря: «Снобизма много».

Я так стараюсь на тебя смотреть,
Когда другие липнут, словно мухи,
С желанием обнять и отогреть…
А ты мне говоришь спокойно: «Шлюха».

Однажды я закрою в сердце дверь.
Ты не Гектор. И я не Андромаха.
И ты воскликнешь: «Где же ты теперь?»
А я отвечу: «Сэр, идите на х#й»